Слово о прп. Иоанне Лествичнике

30 марта 2014

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа

Дорогие братия и сестры. Каждое богослужение во время Великого поста бесценно. Оно продумано веками и, опираясь на святоотеческую мудрость, каждый штрих богослужения стремится донести до нас нечто самое важное, бесценное, сокровенное и неизвестное для мира, вне Церкви находящегося.

Вы знаете, когда открываешь церковный календарь, там нет пробелов и пропусков: всегда, в любой день празднуются те или иные святые. Но особенно драгоценна для нас память святых, память которых Церковь намеренно определила праздновать в воскресный день. То есть не те, которые по стечению месяцеслова попали по «скользящему графику», а те, которые независимо ни от каких моментов времяисчисления Церковь определяет к всеобщему поклонению, к всеобщему назиданию. Такова память Григория Паламы, Марии Египетской. И вот сегодня Церковь предлагает нам для нашего наставления и назидания память преподобного Иоанна Лествичника.

Это святой VI века, pодился в конце V-го. Выдающийся монах, подвижник, отшельник, который всю свою сознательную жизнь провёл на Синайской горе. Уйдя туда, в одну из обителей ещё в юношеском возрасте, в течение девятнадцати лет подвизался под руководством опытного духовного старца и наставника именем Мартирий. После его смерти продолжал самостоятельный подвиг и приходил в монастырь лишь для причащения Святых Христовых Тайн и для краткого общения с братией.

Во время этого общения многие замечали, как необыкновенно глубоко с духовной точки зрения говорил Иоанн Лествичник. Многие братия умилялись и благодарили Бога, но были и те, кто завидовал Иоанну, его мудрости, которую Господь открыл в нём благодаря его особой любви ко Господу. И увидев некоторые завистливые моменты среди братии, он уходит из монастыря и в течение сорока лет пребывает в совершенном уединении, неся отшельнический подвиг.

Когда в Синайском монастыре умирает игумен, то братия вспоминает об Иоанне, как об этом удивительном подвижнике, просит и призывает его занять настоятельское место. И он соглашается, идя навстречу просьбам братии монастыря, и становится игуменом Синайской горы. Он встал на этот пост после сорока лет отшельнического подвига и после девятнадцати лет жизни под руководством опытнейшего старца уже в совершенно преклонных годах. Он недолго пробыл игуменом, потому что это руководство, в том числе братией, которое соединяется с административным управлением монастырём, тяготило молитвенное устремление Иоанна. Пробыв четыре года в этой должности, он уходит снова в излюбленную пустыню в отшельническое уединение и там заканчивает свою жизнь около восьмидесяти лет от роду.

Когда он был игуменом Синайского монастыря, к нему обратился с просьбой игумен соседнего Раифского монастыря, тоже именем Иоанн, прося, чтобы он, как опытный подвижник, написал руководство для практической, духовной жизни для братии его монастыря. В этой просьбе Иоанн увидел волю Божию и написал среди других сочинений, нам неизвестных, труд, дошедший до нас по милости Божией, который называется «Лествица». В этой книге преподобный Иоанн показывает и даёт практические наставления, как пройти путь от земли на небо, как туда подняться. Только не так, как строили Вавилонскую башню или ещё какими-то суперподъёмными механизмами. Это книга о духовном восхождении на небо.

Вы знаете, что в Ветхом Завете был образ лествицы, которую видел Иаков, когда он бежал от гнева брата своего Исава в землю Месопотамскую. Однажды, утрудившись от пути, он прилёг в пустыне отдохнуть, положив под голову камень, и сподобился видеть это видение: лествицу необыкновенную, начало которой на земле и которая восходит на Небо, и Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И он понял, что это особое присутствие Божие в этом месте. А затем соборным, святоотеческим опытом Церкви этот образ был воспринят как прообраз Богоматери, потому что именно Она явилась той лествицей, по которой Господь сошёл с Неба к нам, грешным.

Преподобный Иоанн, взяв за основу это видение Иакова, даёт практические наставления, как взойти на небо. Эта книга содержит тридцать глав, которые являют собой тридцать ступеней, идя по которым, человек сможет подняться к Богу и достичь любви, потому что любовь — это и есть Сам Бог, это вершина, кульминация христианских добродетелей.

Первая ступень этой лествицы — плач о своих грехах, и преподобный Иоанн говорит, что много мы плачем во время земной жизни: и об оскорблённой гордыне, и в лишении тех или иных благ, и об ущемлённом самолюбии, и себялюбии, но единственно спасительный плач — это плач о своих грехах. Сколько мы льём слёз напрасных, когда нас, как нам кажется, обидели, когда нам так тяжело живётся, и вокруг нас никто не понимает, и появляются слёзы — как защитная реакция слабого организма; плачем в других обстоятельствах жизни нашей — всё это не имеет никакого духовного значения для вечности.

Этот труд Иоанна Лествичника очень любили наши предки. Одной из первых переводных книг, которые приходили на Русь через Болгарию, в том числе была книга «Лествица». Знаете ли вы, что в Кремле знаменитая колокольня Иоанна Великого посвящена именно ему, преподобному Иоанну Лествичнику. Так, в сердце Москвы, в сердце нашей страны, среди множества других святынь почтена память этого выдающегося святого отца и преподобного, который является украшением нашей Церкви.

Когда мы рассуждаем о святых, нам кажется, что это особые какие-то избранники Божии, которые такими и родились. Есть грешников толпа, а тут раз — и какой-то святой особый, не причастный ко греху. Мы воспринимаем святость, как абсолютную гармонию и порядок, как, например, хорошо убранный, ярко выкрашенный армейский плац, где всё строго симметрично, красиво. Травка выстрижена, иногда её подкрасить могут в армии. Все чисто, аккуратно. Но это не то представление о святости. Святость — это когда из комка грязи и мусора изымается алмаз, и по мере освобождения от этой грязи и всего наносного его грани становятся всё более яркими и красивыми. Так вот, это и совершали святые своим подвигом угождения Богу.

Как же преподобный Иоанн столько лет своей жизни посвятил монашескому подвигу и никогда не унывал? У него даже не было мысли оставить своё служение. Ведь как мы с вами поступаем: чуть не по нам, «не по шерсти», как говорят в народе — сразу бунт. «А я уйду, а я заявление напишу. Ищите других, — говоря ветхозаветными терминами, — козлов отпущения». Человек начинает бунтовать и всех вокруг заводить. А преподобный Иоанн Лествичник удивительный такой образ, деталь такую передаёт нам из своей жизни. Как вы думаете, сколько времени он спал в своей жизни? Что вам с советских времен по предметам гигиены или биологии преподавали? Вас убеждали, что спать надо не меньше восьми часов. А преподобный Иоанн спал ровно столько, чтобы не повредиться умом, то есть, какое-то краткое мгновение. Может быть часик, чтобы с ума не сойти от постоянного бодрствования. А до этого он пребывал в молитве и, спасаясь от уныния, писал книги, в том числе вот этот свой широко известный труд «Лествица».

Дорогие братия и сестры. Когда видишь, что святые боролись с грехом, что они не были в каких-то тепличных условиях, эти святые становятся как-то ближе и понятнее нам. Смотрите, что говорил преподобный Иоанн Лествичник, побуждая нас к угождению Богу: «Итак, блажен, кто имеет такую любовь к Богу, какую страстный любитель имеет к своей возлюбленной». Есть

у нас влюбленные парочки и здесь, среди прихожан. Преподобный Иоанн Лествичник пишет, чтобы любовь к Богу не меньше была. «Блажен, кто столько же боится Господа, сколько осуждённые преступники боятся судии», или хотя бы прокурора, или ещё кого-то из тех, кто власть имеет осудить, пресечь свободу человека. «Блажен, кто так прилежен и усерден в благочестии, как благоразумные рабы усердны в служении господину своему. Блажен, кто столько ревностен к добродетелям, сколько ревнивы мужья, лишающие себя сна от ревности к своим супругам». У нас, наверное, нет таких мужей, кто бы так любил свою жёну, чтобы от ревности ночи не спать, а преподобный Иоанн Лествичник именно такой образ приводит. «Блажен, кто так предстоит Господу в молитве, как слуги предстоят царю. Блажен, кто подвизается непрестанно угождать Господу, как некоторые стараются угождать человекам» («Лествица», гл. 30 стих 11). Запомним это образное сравнение преподобного Иоанна Лествичника, чтобы любовь к Богу была не меньше этих наших человеческих взаимоотношений.

Дорогие братия и сестры. В этом году нам с вами очень повезло, потому что с днём памяти преподобного Иоанна Лествичника сочетается память другого, не менее удивительного святого – Алексия, человека Божия. Во многих городах и странах есть храмы в его честь. Во Пскове есть действующий храм Алексия, человека Божия. Наши предки, особенно в среде народного русского благочестия, необыкновенно любили этого святого. Кто мог, переписывал жития святых или заказывал эту дорогую работу для себя, для дома. Житие Алексия, человека Божия, больше всех было распространено у нас на Руси. Это святой Римской Церкви, но он жил в конце IV века, когда Церковь была едина. Во время паломничества в Риме мы были в том месте, где был дом Алексия, человека Божия, где жили его знатные родители: сенатор Евфимиан и Аглаида. В храме, который построен на месте их дома, сохранилась с IV века лестница, под которой жил, как нищий, бездомный человек, в своём родном доме Алексий, человек Божий.

Вспомним в двух словах его жизнь. Он был сыном знатных родителей. Отец был сенатором, богатство было несметное. Родители его были, кроме того, людьми благочестивыми: они устраивали постоянно обеды для нищих, бездомных, больных, то есть, славились делами милосердия. У них не было детей, и они молились Господу, чтобы Господь даровал им эту радость. И как часто бывает, дети, которые рождаются в такой ситуации: не через ЭКО, не через суррогатное материнство, а через слёзы и молитвы, являются избранниками Божиими. Вспомните Божию Матерь — это плод молитвы Иоакима и Анны. Иоанн Предтеча – плод молитвы Захария и Елисаветы, а также пророк Самуил и другие.

Алексий был точно таким же избранником Божиим, плодом слёз и молитв своих родителей, у которых уже в преклонных годах рождается сын. И родители счастливы, особенно отец, потому что несметное богатство надо оставлять наследнику. Наконец, эта мечта осуществилась. Сын вырастает в роскоши, в неге, но в то же время в христианском благочестии. Родители, наверное, стали замечать любовь сына ко Господу. Этой склонности к молитве в ребёнке они одновременно и радовались, и настораживались, особенно отец, потому что он переживал, а вдруг сын уйдёт в монастырь. А кому же будет это наследство, кто будет после него у царя сенатором? Поэтому родители скорее хотели женить Алексия. Выбрали необыкновенно красивую девушку из царского рода, не менее богатую и знатную, обручили их, и венчание состоялось. Они венчались в храме мученика Вонифатия, который и сейчас стоит в Риме на Авентинском холме. После свадебного торжества, когда гости уже разъехались и возлюбленные остались одни, и медовый месяц открывал перед ними самые лазурные впечатления и предел земного человеческого счастья, вдруг Алексий уходит в свою комнату, снимает богатые одежды, облачается в одежду простолюдина, отдает своей юной жене золотой пояс с перстнем и говорит ей: «Сохрани это, и да будет между тобою и мною Господь, пока не обновит нас Своей благодатью». После этого он незаметно покидает родительский дом и отплывает на корабле на Восток.

Весь дом на следующий день погружается в плач, недоумение, скорбь. Куда делся жених после свадьбы? Такое бывает, но очень редко. Для нас, кому-нибудь предложи богатую дочь, да ещё царского рода, да помоложе лет на двадцать — женятся и второй, и третий раз, и четвертый, и родную мать забудут.

Григорий Сковорода только поступил так же, когда его к венцу подвели в церкви — он убежал. И потом на могиле по его просьбе такую эпитафию выбили: «Мир ловил меня, но не поймал». Алексий, человек Божий, поступил так же, или, вернее, Григорий Сковорода так поступил, как Алексий, человек Божий.

Алексий сел на корабль, отправляющийся куда-то в Азию, в Месопотамию, и попал в город Эдессу, где в то время хранился Нерукотворный образ Спасителя, и на паперти того храма он прожил в течение семнадцати лет, как нищий. Каждое воскресенье он причащался Святых Христовых Тайн. Позже верующие этого города стали замечать, что нищий-то не совсем обычный: по его молитвам и чудеса совершаются, и какие-то явные знаки милости Божией. К нему стали обращаться, просить совета, почитать его стали. И он, не к этому стремясь, покидает Эдессу, садится на корабль и хочет уехать в Месопотамию, куда-то в город Тарс, на родину апостола Павла, но Господь устраивает по-другому. Корабль попадает в бурю, и его прибивает к берегам Рима.

Алексий понял волю Божию о том, что Господь возвращает его в родной дом. В образе нищего он приходит к своему дому, видит своего отца, которого сразу узнаёт, и просит, чтобы он пустил его в дом ради милосердия, как одного из нищих, и прикровенно ему говорит о том, что, может быть, тот, кто неведомо скрывается от тебя, получит милость Божию. Отец не понял, о чём говорит какой-то ненормальный, неизвестный ему нищий, и даёт ему место в своём доме под лестницей, в месте, совершенно лишённом комфорта, удобства. Слуги начинают притеснять его, бить, издеваться над ним. В течение семнадцати лет он несёт этот удивительный подвиг, живя в родном доме неузнанным. Как ему тяжело было видеть его невесту, которая осталась жить в доме его родителей, родителей постаревших, пребывавших в скорби, в которой они не знали утешения, и всякая радость ушла из их жизни. Но потом случилось следующее. В 417 году во время воскресной литургии в соборе святого Петра глас Божий указал молящимся: «Ищите человека Божия, чтобы он помолился о Риме и всем народе его». В следующий четверг тот же глас указал народу: «В доме Евфимиана человек Божий, там ищите». Недоумевали люди, придя в дом Евфимиана, спрашивали, кто же у тебя такой праведник, кто может помолиться за весь Рим священный. Но потом один привратник сказал, что это, наверное, тот нищий, который живёт под лестницей, потому что замечал, что тот все ночи молился, и свою скудную еду, порой, давал другим, ещё более страждущим людям. И когда люди вошли в эту скромную келью, увидели Алексия умершим. В руках он держал хартию, которая хранила его тайну жизни. Его тело было перенесено в храм апостола Петра, и римский папа Иннокентий молился и просил, чтобы святой разжал руку и дал им прочитать это письмо. В этом письме было сказано о его жизни, кто он такой и кто его родители. Так открылась его необыкновенная жизнь.

Дорогие братия и сестры. Этот святой называется особым наименованием: Алексий, человек Божий. То, как он поступил, немыслимо для нас, непонятно — бросил всё, когда в его руки счастье пришло, богатство, молодая жена, красивая, яркая, богатая, талантливая. Всё оставить, бросить своих родителей и даже не предупредить — нам это непонятно.

Но были святые, которые так же поступали. Например, Иоасаф, царевич Индийский, точно так же поступил, когда его обручили с не менее прекрасной невестой. Но он, уже знакомый с небесными радостями, не мог согласиться на это земное счастье, потому что вся красота этой его очаровательной спутницы, которая предлагалась ему, казалась по сравнению с Небом хуже уличной грязи. Иоасаф точно так же бросает свой дом, богатство, невесту и, как Алексий, человек Божий, уходит и становится отшельником, живя в молитве и преданности к Богу. Нам

это не понять, но, дорогие братия и сестры, например, орёл, который летает, парит в высоте, никогда не согласится жить где-то в курятнике, за курами следить, за порядком в этом петушином царстве. Петух на заборе — это образ нашей святости, а орлы — это святые. Они никогда не согласятся приземлиться и жить нашими ценностями, потому что, как говорил апостол Павел, «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор: 2-9). Радости Небесного Царства ни в какое сравнение не идут с радостями земными. Святые понимали это и не хотели разменять Царство Небесное на чечевичную похлебку.

Вы можете сказать, ну как же так, он же предал, оставил родителей; они же так молились о своём сыне единственном, а он так их обидел, оскорбил. С нашей точки зрения, да. Но с точки зрения вечности, он спас их для Царства Небесного, потому что, ища своего сына по всей Вселенной, они постоянно пребывали в молитве и доброделании, старались этим умилостивить Бога, и жили добродетельно и свято. А если бы Алексий был с ними, это ещё большой вопрос, как бы они сохранили святость жизни своей и чистоту отношений с Господом.

Сегодня Церковь приводит нам, дорогие братия и сестры, два образа святых, выбирай любого: либо Иоанн Лествичник, образец монашеской жизни, либо Алексий, человек Божий. Только никто из нас не способен к таким подвигам. Но Церковь говорит, что не нужно забывать хотя бы об идеалах, что христианство в них сосредоточено. Как Алексий, человек Божий, сразу был признан святым, точно так же на Руси у нас святые братья-страстотерпцы Борис и Глеб были прославлены ещё до князя Владимира, потому что для Церкви, для людей это был яркий идеал. Это мечта, идеал, смысл жизни человеческой, смысл христианства заключаются в святых, а не в нас с вами, которые, может быть, сильных и страшных грехов не совершают, а так, чуть-чуть блуда. Если блуд, то по согласию; никого не обижаем, никому зла не причиняем, в родительской квартирке, под присмотром. И в церковь придём, и помолимся, подерёмся в семье, лица расцарапаем, чуть ли не в рукопашную сойдёмся, а потом покаемся. На исповеди, батюшка милостивый, всё разрешит. И опять после этого грешим понемногу. Нужно, чтобы мы понимали, что христианство — это не мы с вами, а святые. И чтобы мы стремились хотя бы приблизиться и не терять этот идеал из своей жизни.

Аминь.