Дорогие братия и сестры. Сегодня — память новомучеников и исповедников Церкви Русской, когда мы с вами прославляем всех замученных, расстрелянных, убиенных, безвинно пострадавших после революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Этот сонм исчисляется миллионами жертв красного террора, загубленных ни за что, без всякой вины. Большая часть пострадавших в годину гонений, Отечество наше постигших, были священнослужителями: епископы, монахи, священники, диаконы, которых придавали смерти самым изощрённым, жесточайшим образом. Тем самым этот сонм пострадавших за веру Христову явился украшением нашей Церкви, прославляется сегодня в сонме мучеников — это высочайший разряд святости в Церкви Христовой, никого нет выше мучеников. Все другие святые: преподобные, святители и праведные прославляются ниже в разряде Церковного почитания. А подвиг мучеников — это самый высокий подвиг за Христа, когда человек отдаёт саму жизнь, проливая кровь свою за твёрдость в исповедании веры Христовой.
Нам, с одной стороны, грустно вспоминать об этом, потому что с нашей точки зрения это безвинно убиенные, ни за что пострадавшие, жизнь которых окончилась безвременно, насильственным образом. Но с точки зрения Церкви и с духовной точки зрения новомученики, пострадавшие за веру Христову – это самый высокий подвиг, самое прекрасное окончание земной жизни человека, такое её окончание, которое сразу соединяет с Господом и дарует Царствие Небесное и вечную славу.
И мученики, и исповедники нашей Церкви Русской являются ходатаями, молитвенниками за Церковь нашу, за каждого из нас. Будем стараться не забывать их подвиг, приобщаться к нему, изучать жизнь и страдания новомучеников, посещать места страданий, расстрелов, мест заточений этих избранников Божиих. Мы живём в таком удивительном месте, где находится одно из мест массовых расстрелов, после революции и вплоть до тридцатых годов — Ржевский полигон, который действует до сего дня, как особенная воинская часть. В Левашовской пустыни, которая находится также на нашей петербургской земле, там милостью Божией скоро будет построен храм в честь новомучеников и исповедников Церкви Русской. На Ржевском полигоне тоже происходили массовые расстрелы. Мы должны стараться не забывать эти места, посещать их в дни всеобщего поминовения, молитвы. Это священный долг нас с вами, современных христиан.
Сегодняшнее воскресное Евангелие посвящено притче о мытаре и фарисее. С этой недели и с этого Евангелия начинается в Церкви употребление особой книги, которая уже предваряет Великий пост, и во время поста по ней совершается богослужение. Эта книга — Постная триодь. Вчера те, кто имел счастье быть на Всенощном бдении, слышали особое песнопение: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Это покаяние, этот правильный духовный настрой сегодня является основной темой, которую Церковь хочет донести до нашего сознания.
Итак, притча о мытаре и фарисее. Два человека вошли в церковь помолиться. Это образ, такое иносказание. С одной стороны, это не исторические личности и не с буквального исторического события Господь взял эту притчу. Притча – это всегда иносказание, которое надо понимать. Но, тем не менее, эти образы, которые взял Христос, постоянно присутствовали в жизни его современников в различных слоях общества. Те или иные тенденции, характерные для них, проявлялись и были всеобщими. О мытарях мы уже слышали, кто это такие, на прошлой неделе мы вспоминали с вами, как Господь пришёл в дом Закхея, который был начальником мытарей, сборщиков податей в пользу Римского государства. Мытари избирались из своего народа, и со своего народа они собирали подати на оккупированной римлянами территории. Поэтому к мытарям относились, конечно, как к предателям, как у нас в Великую Отечественную войну относились к полицаям, которые из одной и той же деревни немцами ставились на такое особое служение, которое призвано было поработить собственный народ, наблюдать, участвовать в казнях, расстрелах и так далее. И вот примерно так же мытари несли такое служение, к которому они привыкали, которое давало им достаток.
Фарисеи – это представители особого религиозного течения в жизни ветхозаветного Израиля. Это были знатоки Священного Писания, досконально знавшие Священное Писание до каждого его стиха, до каждого важного выражения. Они были блюстителями ветхозаветного Закона, заповедей Божиих и не только этих заповедей, но и самых мельчайших скрупулёзных предписаний в исполнении обрядового закона. Этот закон сохранился как традиции ветхозаветного народа впоследствии в Талмуде. Евреи знали, как поступить в любое время и в каждую минуту. И в исполнении обрядов, и в знании законов они весьма преуспевали. Люди очень почитали фарисеев.
В современном безбожном Израиле у иудеев очень почитаются до сих пор те люди, которые знают Священное Писание; юноши, которые изучают Священное Писание в учебных заведениях и которые потом становятся раввинами. Это один из самых уважаемых слоёв населения в современном, отвергающем Христа, Израиле.
А во времена Ветхого Завета это почитание было ещё более сильным. Например, фарисейская скрупулёзность сродни нашим старообрядцам, которые в соблюдении каждой мелочи видят несомненно важный момент, нарушая который, человек уходит от Бога. Сколько поклонов совершать, каких: земных или поясных; как поясной поклон совершать, достать ли до пола, каким образом, чтобы спинка твоя согнулась; ходить крестным ходом по солнцу, против солнца и так далее — всё это имеет важнейшее значение с их точки зрения.
И вот что фарисеи – это наши старообрядцы, это сравнение вполне точно помогает, нам понять, что же это за человек вошёл в церковь вместе с мытарем.
Фарисей чувствовал себя праведным человеком, поэтому он в церковь входит, как к себе домой, вламывается через открытые двери, проходит сразу вперёд и молится Богу. Его молитва начинается словами благодарения, первая часть её безупречна: «Боже! благодарю Тебя…» (Лк. 18; 11). Дай Бог, чтобы она этим и окончилась, прекрасные слова, которые и мы с вами должны произносить ежеминутно. Но как он эту молитву продолжает далее: «благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк. 18; 11), которого он заметил, когда входил в храм. Вероятно, мытарь зашёл раньше его, встал в конце храма, не смея дальше пройти, бил себя рукой в грудь и говорил: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» (Лк. 18; 13).
А фарисей хвалился тем, что он не такой, как прочие люди, и перечислял свои добродете-ли: «пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18; 12) — это была сверхдобродетель; десятина платилась не со всего, что имел в пользовании человек, а только с определённых материальных вещей.
Дорогие братия и сестры. Эта притча оканчивается такими словами, которые Господь говорит нам: «Сказываю вам, что сей пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо, всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 18; 14).
Поэтому, дорогие братия и сестры, прежде всего мы должны с вами рассмотреть поведе-ние и мораль жизни фарисея. Дело в том, что фарисейское отношение к религиозной жизни — это наша с вами болезнь, наша с вами жизнь, потому что мы с вами видим религиозную жизнь только в обрядах. Например, в чём проявляется религиозная жизнь той части нашего общества, которой вообще Христос не нужен, но которые крещены во Имя Его и во Имя Святой Троицы? Два раза в год они приходят в храм: на Крещение за святой водой и на Пасху освятить яйца и куличи и на этом всё. А дальше церковь нужна для чего? Ну, если в родне кто-то родится; не дай Бог, скорбь, на отпевание собирается вся родня; дальше уже на уровне треб: как едешь на автобусе, остановка «по требованию» народа, надо здесь останавливаться. Так же и отношение к религиозным требам: приспичило и всё — надо бежать, без этого никак, так принято. И на этом вся религиозная жизнь их заканчивается.
Наша с вами, дорогие братия и сестры, религиозная жизнь, кто ходит регулярно в храм, конечно, выше в религиозном проявлении, но она тоже погрязает в других обрядах, не таких всеобщих, как освящение воды и освящение яиц два раза в год, но, тем не менее, мы тоже с вами очень любим отгородиться от Бога внешними правилами. Внешние обряды многообразны: это и посты; и когда мы ставим свечи перед иконами; и написание записок; и принесение в храм чего-либо важного, ценного на поминальные родительские субботы, участие в различных обрядах освящения воды, мёда, фруктов на Преображение и так далее. И всё это нам очень важно и ценно.
Я был однажды свидетелем такой интересной сцены. Отпеваю одного человека, усопшего дедулечку. Когда он был, наверно, ещё в сознании, один батюшка перед смертью успел его и покрестить, и пособоровать, и повенчать, лёжа на кровати, потому что это было очень важно для супруги, которая была верующим человеком. Ну не могла она убедить всю жизнь своего супруга-коммуниста последовать её примеру. Но когда уже он полностью в её власти оказался, он согласился на всё. И батюшка полдня совершал священнослужение с утра до вечера, всё сделал, как положено. И вот, интересно, как проходит отпевание. Она вообще ни слезинки не проронила, в глазах никакой скорби, стоит у гроба и командует: «Так», — внучке говорит, — «ты что деду обещала, давай сюда» (что-то связать надо было, носки). Носки берёт и в гроб кладёт. «Так, подходим, прощаемся. Что стоишь, лоб перекрести» и так далее. Такой командир! Мне так умилительно и так смешно было смотреть: ни доли сострадания, ни доли какой-то скорби. Всё надо исполнить согласно обряду, всё грамотно сделать, надо посыпать земелькой и так далее. А батюшка здесь не нужен, без него справятся. Вот до такого абсурда у нас доходит дело в фарисейском следовании всем мелочным обрядам и предписаниям! Затем следует указание, что пока зима, снег, на кладбище ходить не надо, чтобы не тревожить усопшего, потом до сорока дней тоже не надо его тревожить, пускай лежит ровненько и так далее. И вот всё это обрастает такими суевериями деревенского бабьего богословия, что уже никакое здравомыс-лие, никакое образование религиозное подступиться не может.
Мы с вами должны, дорогие братия и сестры, исполнять эти обряды, которые не являются лишними. Но что должно служить критерием в исполнении этих обрядов? Любовь, сострада-ние, милосердие. Если любовь друг к другу возникает, усиливается и является в основе любых обрядов, связанных и с погребением, и с посещением храма; если, молясь за Божественной литургией и выходя из храма, мы становимся лучше, мы становимся добрее, мы становимся более радостными, более умиротворёнными — это прекрасно! Но бывает так, что, отстояв в храме Божественную литургию, мы становимся ещё хуже, ещё злее, «праведность» ещё более усиливается в человеке в таком самомнении о себе. Это гибельное состояние для человеческой души.
Поэтому в преддверии Великого поста, когда Церковь готовит нас к этому периоду, она предостерегает, чтобы не к этому фарисейскому результату мы с вами пришли, вступая в Великий пост. Сам пост большой, практически пятьдесят дней, но смысл его не в том, чтобы измучить нас кабачковой икрой с макаронами, а в том, чтобы, отталкиваясь от поста, человек стал лучше, победил свои страсти, которые базируются на чревоугодии. А чревоугодие являет-ся питательной средой для очень многих страстей, которые связаны друг с другом и базируют-ся на пресыщении и чревоугодии. Пресыщенный человек ни о чём святом и духовном никогда не будет думать, в лучшем случае поспать, в худшем — на подвиги тянет, выяснить отношения, выговорить всё, что ты думаешь о жене, о соседке и так далее. А после блудные страсти подпитываются и всё другое прочее. И чтобы освободить нас от этого греховного источника, Церковь устанавливает время воздержания, время поста для того, чтобы мы с вами стали лучше, чище и ближе к Богу.
Фарисейская молитва началась с осуждения других людей: «благодарю Тебя, что я не такой», — я хороший. Не такой, как прочие, вот те, которые в храм не ходят, которые живут в «гражданских браках» и так далее. Не такой я, я хороший. Церковь тем самым нам ставит такой ориентир, чтобы мы никогда вообще не оценивали свою жизнь — оценивать её будет Бог. И когда мы хотим как-то посмотреть на степень своей добродетельной жизни, то мы должны сравнивать себя не с такими, как мы, грешниками и порой худшими в плане религиозной практической жизни, а должны сравнивать себя со святыми, угодниками Божиими, которые взирают на нас с икон и нимбы святости над их главами, с новомучениками, которых Церковь сегодня празднует. Если таким образом мы будем сравнивать себя, то нам будет стыдно и, как говорит Священное Писание, «не оправдится пред очами Божиими никакая плоть». Это очень верный критерий устремлённости духовной жизни к святости и сравнение своей жизни с этим идеалом, к которому мы стремимся, в конечном итоге с Самим Христом, воплощённым идеалом человеческим, подлинной высочайшей святости, чистоты и безгрешности. И поэтому в этом устремлении должна проходить наша жизнь, превозмогая всякое осуждение людей, которые совершают те или иные грехи, которые фиксируют наши глаза, наши уши слышат об этих грехах из сплетен людских и так далее. Мы с вами не должны впадать в осуждение и тем самым надмеваться и возвышаться над грешниками, совершающими те или иные грехи, потому что, когда присутствует осуждение, то невольно в человеке развивается самопревозношение, гордыня. Фарисей – это человек у которого либо нет совести, либо совесть абсолютно бездействует. Он уже достиг всего, ему никуда не надо стремиться, ни над чем не надо работать, он уже всего достиг.
Дорогие братия и сестры. А совесть нас обличает в чём-то? Может быть, и мы с вами пребываем в таком же блаженном состоянии, почивая на лаврах, тоже, порой, никуда не стремимся, не желаем ни исповедоваться, ни наблюдать за своими грехами, не стараемся причаститься Святых Христовых Тайн регулярно и достойно, подготовившись к этому таинству? Приходя в ограду Церкви, мы успокаиваемся, как спортсмен, который добежал до финиша. Всё исполнено, дальше некуда идти, всё в порядке, ничего дальше не требуется. Такое горделивое, тщеславное превозношение, успокаивающее человека, ниспровергает его духовную жизнь и делает фарисеем по духу.
Поэтому, дорогие братия и сестры, пусть это покаянное настроение мытаря, прекрасная его молитва, которая дополняет Иисусову молитву, никогда не сходит с наших уст: Боже милостив буди мне грешному!» Аминь.
5 февраля 2017
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа
Дорогие братия и сестры. Сегодня — память новомучеников и исповедников Церкви Русской, когда мы с вами прославляем всех замученных, расстрелянных, убиенных, безвинно пострадавших после революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Этот сонм исчисляется миллионами жертв красного террора, загубленных ни за что, без всякой вины. Большая часть пострадавших в годину гонений, Отечество наше постигших, были священнослужителями: епископы, монахи, священники, диаконы, которых придавали смерти самым изощрённым, жесточайшим образом. Тем самым этот сонм пострадавших за веру Христову явился украшением нашей Церкви, прославляется сегодня в сонме мучеников — это высочайший разряд святости в Церкви Христовой, никого нет выше мучеников. Все другие святые: преподобные, святители и праведные прославляются ниже в разряде Церковного почитания. А подвиг мучеников — это самый высокий подвиг за Христа, когда человек отдаёт саму жизнь, проливая кровь свою за твёрдость в исповедании веры Христовой.
Нам, с одной стороны, грустно вспоминать об этом, потому что с нашей точки зрения это безвинно убиенные, ни за что пострадавшие, жизнь которых окончилась безвременно, насильственным образом. Но с точки зрения Церкви и с духовной точки зрения новомученики, пострадавшие за веру Христову – это самый высокий подвиг, самое прекрасное окончание земной жизни человека, такое её окончание, которое сразу соединяет с Господом и дарует Царствие Небесное и вечную славу.
И мученики, и исповедники нашей Церкви Русской являются ходатаями, молитвенниками за Церковь нашу, за каждого из нас. Будем стараться не забывать их подвиг, приобщаться к нему, изучать жизнь и страдания новомучеников, посещать места страданий, расстрелов, мест заточений этих избранников Божиих. Мы живём в таком удивительном месте, где находится одно из мест массовых расстрелов, после революции и вплоть до тридцатых годов — Ржевский полигон, который действует до сего дня, как особенная воинская часть. В Левашовской пустыни, которая находится также на нашей петербургской земле, там милостью Божией скоро будет построен храм в честь новомучеников и исповедников Церкви Русской. На Ржевском полигоне тоже происходили массовые расстрелы. Мы должны стараться не забывать эти места, посещать их в дни всеобщего поминовения, молитвы. Это священный долг нас с вами, современных христиан.
Сегодняшнее воскресное Евангелие посвящено притче о мытаре и фарисее. С этой недели и с этого Евангелия начинается в Церкви употребление особой книги, которая уже предваряет Великий пост, и во время поста по ней совершается богослужение. Эта книга — Постная триодь. Вчера те, кто имел счастье быть на Всенощном бдении, слышали особое песнопение: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Это покаяние, этот правильный духовный настрой сегодня является основной темой, которую Церковь хочет донести до нашего сознания.
Итак, притча о мытаре и фарисее. Два человека вошли в церковь помолиться. Это образ, такое иносказание. С одной стороны, это не исторические личности и не с буквального исторического события Господь взял эту притчу. Притча – это всегда иносказание, которое надо понимать. Но, тем не менее, эти образы, которые взял Христос, постоянно присутствовали в жизни его современников в различных слоях общества. Те или иные тенденции, характерные для них, проявлялись и были всеобщими. О мытарях мы уже слышали, кто это такие, на прошлой неделе мы вспоминали с вами, как Господь пришёл в дом Закхея, который был начальником мытарей, сборщиков податей в пользу Римского государства. Мытари избирались из своего народа, и со своего народа они собирали подати на оккупированной римлянами территории. Поэтому к мытарям относились, конечно, как к предателям, как у нас в Великую Отечественную войну относились к полицаям, которые из одной и той же деревни немцами ставились на такое особое служение, которое призвано было поработить собственный народ, наблюдать, участвовать в казнях, расстрелах и так далее. И вот примерно так же мытари несли такое служение, к которому они привыкали, которое давало им достаток.
Фарисеи – это представители особого религиозного течения в жизни ветхозаветного Израиля. Это были знатоки Священного Писания, досконально знавшие Священное Писание до каждого его стиха, до каждого важного выражения. Они были блюстителями ветхозаветного Закона, заповедей Божиих и не только этих заповедей, но и самых мельчайших скрупулёзных предписаний в исполнении обрядового закона. Этот закон сохранился как традиции ветхозаветного народа впоследствии в Талмуде. Евреи знали, как поступить в любое время и в каждую минуту. И в исполнении обрядов, и в знании законов они весьма преуспевали. Люди очень почитали фарисеев.
В современном безбожном Израиле у иудеев очень почитаются до сих пор те люди, которые знают Священное Писание; юноши, которые изучают Священное Писание в учебных заведениях и которые потом становятся раввинами. Это один из самых уважаемых слоёв населения в современном, отвергающем Христа, Израиле.
А во времена Ветхого Завета это почитание было ещё более сильным. Например, фарисейская скрупулёзность сродни нашим старообрядцам, которые в соблюдении каждой мелочи видят несомненно важный момент, нарушая который, человек уходит от Бога. Сколько поклонов совершать, каких: земных или поясных; как поясной поклон совершать, достать ли до пола, каким образом, чтобы спинка твоя согнулась; ходить крестным ходом по солнцу, против солнца и так далее — всё это имеет важнейшее значение с их точки зрения.
И вот что фарисеи – это наши старообрядцы, это сравнение вполне точно помогает, нам понять, что же это за человек вошёл в церковь вместе с мытарем.
Фарисей чувствовал себя праведным человеком, поэтому он в церковь входит, как к себе домой, вламывается через открытые двери, проходит сразу вперёд и молится Богу. Его молитва начинается словами благодарения, первая часть её безупречна: «Боже! благодарю Тебя…» (Лк. 18; 11). Дай Бог, чтобы она этим и окончилась, прекрасные слова, которые и мы с вами должны произносить ежеминутно. Но как он эту молитву продолжает далее: «благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк. 18; 11), которого он заметил, когда входил в храм. Вероятно, мытарь зашёл раньше его, встал в конце храма, не смея дальше пройти, бил себя рукой в грудь и говорил: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» (Лк. 18; 13).
А фарисей хвалился тем, что он не такой, как прочие люди, и перечислял свои добродете-ли: «пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18; 12) — это была сверхдобродетель; десятина платилась не со всего, что имел в пользовании человек, а только с определённых материальных вещей.
Дорогие братия и сестры. Эта притча оканчивается такими словами, которые Господь говорит нам: «Сказываю вам, что сей пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо, всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 18; 14).
Поэтому, дорогие братия и сестры, прежде всего мы должны с вами рассмотреть поведе-ние и мораль жизни фарисея. Дело в том, что фарисейское отношение к религиозной жизни — это наша с вами болезнь, наша с вами жизнь, потому что мы с вами видим религиозную жизнь только в обрядах. Например, в чём проявляется религиозная жизнь той части нашего общества, которой вообще Христос не нужен, но которые крещены во Имя Его и во Имя Святой Троицы? Два раза в год они приходят в храм: на Крещение за святой водой и на Пасху освятить яйца и куличи и на этом всё. А дальше церковь нужна для чего? Ну, если в родне кто-то родится; не дай Бог, скорбь, на отпевание собирается вся родня; дальше уже на уровне треб: как едешь на автобусе, остановка «по требованию» народа, надо здесь останавливаться. Так же и отношение к религиозным требам: приспичило и всё — надо бежать, без этого никак, так принято. И на этом вся религиозная жизнь их заканчивается.
Наша с вами, дорогие братия и сестры, религиозная жизнь, кто ходит регулярно в храм, конечно, выше в религиозном проявлении, но она тоже погрязает в других обрядах, не таких всеобщих, как освящение воды и освящение яиц два раза в год, но, тем не менее, мы тоже с вами очень любим отгородиться от Бога внешними правилами. Внешние обряды многообразны: это и посты; и когда мы ставим свечи перед иконами; и написание записок; и принесение в храм чего-либо важного, ценного на поминальные родительские субботы, участие в различных обрядах освящения воды, мёда, фруктов на Преображение и так далее. И всё это нам очень важно и ценно.
Я был однажды свидетелем такой интересной сцены. Отпеваю одного человека, усопшего дедулечку. Когда он был, наверно, ещё в сознании, один батюшка перед смертью успел его и покрестить, и пособоровать, и повенчать, лёжа на кровати, потому что это было очень важно для супруги, которая была верующим человеком. Ну не могла она убедить всю жизнь своего супруга-коммуниста последовать её примеру. Но когда уже он полностью в её власти оказался, он согласился на всё. И батюшка полдня совершал священнослужение с утра до вечера, всё сделал, как положено. И вот, интересно, как проходит отпевание. Она вообще ни слезинки не проронила, в глазах никакой скорби, стоит у гроба и командует: «Так», — внучке говорит, — «ты что деду обещала, давай сюда» (что-то связать надо было, носки). Носки берёт и в гроб кладёт. «Так, подходим, прощаемся. Что стоишь, лоб перекрести» и так далее. Такой командир! Мне так умилительно и так смешно было смотреть: ни доли сострадания, ни доли какой-то скорби. Всё надо исполнить согласно обряду, всё грамотно сделать, надо посыпать земелькой и так далее. А батюшка здесь не нужен, без него справятся. Вот до такого абсурда у нас доходит дело в фарисейском следовании всем мелочным обрядам и предписаниям! Затем следует указание, что пока зима, снег, на кладбище ходить не надо, чтобы не тревожить усопшего, потом до сорока дней тоже не надо его тревожить, пускай лежит ровненько и так далее. И вот всё это обрастает такими суевериями деревенского бабьего богословия, что уже никакое здравомыс-лие, никакое образование религиозное подступиться не может.
Мы с вами должны, дорогие братия и сестры, исполнять эти обряды, которые не являются лишними. Но что должно служить критерием в исполнении этих обрядов? Любовь, сострада-ние, милосердие. Если любовь друг к другу возникает, усиливается и является в основе любых обрядов, связанных и с погребением, и с посещением храма; если, молясь за Божественной литургией и выходя из храма, мы становимся лучше, мы становимся добрее, мы становимся более радостными, более умиротворёнными — это прекрасно! Но бывает так, что, отстояв в храме Божественную литургию, мы становимся ещё хуже, ещё злее, «праведность» ещё более усиливается в человеке в таком самомнении о себе. Это гибельное состояние для человеческой души.
Поэтому в преддверии Великого поста, когда Церковь готовит нас к этому периоду, она предостерегает, чтобы не к этому фарисейскому результату мы с вами пришли, вступая в Великий пост. Сам пост большой, практически пятьдесят дней, но смысл его не в том, чтобы измучить нас кабачковой икрой с макаронами, а в том, чтобы, отталкиваясь от поста, человек стал лучше, победил свои страсти, которые базируются на чревоугодии. А чревоугодие являет-ся питательной средой для очень многих страстей, которые связаны друг с другом и базируют-ся на пресыщении и чревоугодии. Пресыщенный человек ни о чём святом и духовном никогда не будет думать, в лучшем случае поспать, в худшем — на подвиги тянет, выяснить отношения, выговорить всё, что ты думаешь о жене, о соседке и так далее. А после блудные страсти подпитываются и всё другое прочее. И чтобы освободить нас от этого греховного источника, Церковь устанавливает время воздержания, время поста для того, чтобы мы с вами стали лучше, чище и ближе к Богу.
Фарисейская молитва началась с осуждения других людей: «благодарю Тебя, что я не такой», — я хороший. Не такой, как прочие, вот те, которые в храм не ходят, которые живут в «гражданских браках» и так далее. Не такой я, я хороший. Церковь тем самым нам ставит такой ориентир, чтобы мы никогда вообще не оценивали свою жизнь — оценивать её будет Бог. И когда мы хотим как-то посмотреть на степень своей добродетельной жизни, то мы должны сравнивать себя не с такими, как мы, грешниками и порой худшими в плане религиозной практической жизни, а должны сравнивать себя со святыми, угодниками Божиими, которые взирают на нас с икон и нимбы святости над их главами, с новомучениками, которых Церковь сегодня празднует. Если таким образом мы будем сравнивать себя, то нам будет стыдно и, как говорит Священное Писание, «не оправдится пред очами Божиими никакая плоть». Это очень верный критерий устремлённости духовной жизни к святости и сравнение своей жизни с этим идеалом, к которому мы стремимся, в конечном итоге с Самим Христом, воплощённым идеалом человеческим, подлинной высочайшей святости, чистоты и безгрешности. И поэтому в этом устремлении должна проходить наша жизнь, превозмогая всякое осуждение людей, которые совершают те или иные грехи, которые фиксируют наши глаза, наши уши слышат об этих грехах из сплетен людских и так далее. Мы с вами не должны впадать в осуждение и тем самым надмеваться и возвышаться над грешниками, совершающими те или иные грехи, потому что, когда присутствует осуждение, то невольно в человеке развивается самопревозношение, гордыня. Фарисей – это человек у которого либо нет совести, либо совесть абсолютно бездействует. Он уже достиг всего, ему никуда не надо стремиться, ни над чем не надо работать, он уже всего достиг.
Дорогие братия и сестры. А совесть нас обличает в чём-то? Может быть, и мы с вами пребываем в таком же блаженном состоянии, почивая на лаврах, тоже, порой, никуда не стремимся, не желаем ни исповедоваться, ни наблюдать за своими грехами, не стараемся причаститься Святых Христовых Тайн регулярно и достойно, подготовившись к этому таинству? Приходя в ограду Церкви, мы успокаиваемся, как спортсмен, который добежал до финиша. Всё исполнено, дальше некуда идти, всё в порядке, ничего дальше не требуется. Такое горделивое, тщеславное превозношение, успокаивающее человека, ниспровергает его духовную жизнь и делает фарисеем по духу.
Поэтому, дорогие братия и сестры, пусть это покаянное настроение мытаря, прекрасная его молитва, которая дополняет Иисусову молитву, никогда не сходит с наших уст: Боже милостив буди мне грешному!» Аминь.
Предыдущая проповедь
22 января 2017
Следующая проповедь
12 февраля 2017
Все проповеди за 2017 год
