Дорогие братия и сестры.
Вот и завершилось особое время первой седмицы, когда на вечернем богослужении читался великий канон Андрея Критского. Каждый из нас в этих тропарях канона что-то увидел о своей жизни, увидел какие-то свои переживания, обличение своих собственных грехов. Один из тропарей этого канона звучит так: «Время живота моего мало, и исполнено болезней и лукавства; но в покаянии мя приими, и в разум призови, да не буду стяжание, ни брашна чуждему, Спасе, Сам мя ущедри» (Чт. первой седмицы, песнь 4).
Начальные слова этого тропаря говорят нам о том, что время жизни нашей очень мало. Сколько бы мы с вами ни прожили, хоть сто лет, по сравнению с вечностью это немного, это одно мгновение. А до этого предельного возраста вряд ли кто из нас доживёт, потому что такое долголетие характерно только для людей прежнего поколения или, как говорят у нас в народе, для людей старой закалки. А святой пророк псалмопевец Давид о нас с вами говорил ещё до Рождества Христова: «Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь» (Пс. 89;10).
Православная Церковь нам говорит о том, чтобы мы с вами не забывали, не упускали из поля зрения такую добродетель, которая называется память смертная. Эта добродетель выражается в том, чтобы мы с вами постоянно помнили о близкой своей смерти, о том, что это будет очень и очень скоро. Но не в том, чтобы мы с вами высчитывали времена, сроки и размышляли, сколько же нам осталось, чтобы спланировать наши земные попечения, а в том, чтобы мы всегда были готовы к своей смерти. Потому что самое страшное не то, как эта смерть произойдёт, а то, что будет после смерти и что нам придётся с вами отвечать за свою жизнь перед Богом. После смерти состоится Страшный суд Божий над каждой бессмертной душой человеческой, который называется Частным судом, потому что касается конкретно одного человека, а не судеб всего мира. И, конечно, этот суд называется Страшным. Почему Страшным? Потому что от Бога ничего не скроешь, Ему всё известно.
И в этом смысле Его суд не похож на наши земные суды, которые бывают тоже страшны своей несправедливостью, тяжестью своих наказаний, десятками лет тюремного заключения. Иногда эти обвинения выносят несправедливо и бездоказательно; иногда ломают (в большинстве своём) судьбы людские. Потому что вряд ли кто-то, прошедший тюремное заключение, исправляется и становится праведным, добродетельным человеком, способным совершенно к новой жизни без греха и без тех преступлений, которые привели к такой жизни. Но Суд Божий не сравнится ни с какими земными судами, несмотря на их несправедливость, корыстолюбие, неправду и на подкупность этих земных судов, потому что в книге судеб человеческих у Бога или в Его Божественной памяти хранится вся жизнь каждого человека от рождения и до смерти; не только какие-то вещи эпохального характера: когда окончил институт, когда вступил в должность ту или иную и так далее; а каждый день и каждые момент прожитого дня, и слова, и мысли человеческие и все грехи ведомы Богу. И поэтому страшно оказаться на этом суде. Потому что, как сказано в Священном Писании: «не оправдается пред Ним никакая плоть» (Рим. 3;20). Иоанн Богослов говорит в одном из своих посланий: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ин. 1;8). Нет человека без греха (2 Пар. 6, 36; 3 Цар. 8, 46; Екк. 7, 20), если и один день жизни его будет на земле. Казалось бы, если младенец, родившийся один день живёт, какой же может быть у него грех? Но перед очами Божиими нет абсолютной чистоты и безгрешности. Как говорится в Божественном Откровении: «Он… и в Ангелах Своих усматривает недостатки» (Иов.4;18).
В отношении наследования вечной жизни очень важно, в какой момент тебя смерть настигнет. Понимая важность этого, Церковь всегда молится: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем судищи Христове просим» просим мы у Господа в каждой просительной ектенье и на вечернем Богослужении, и на Божественной Литургии. И раньше наши благочестивые предки с особенным вниманием слушали это прошение в просительной ектенье и всегда полагали земной поклон именно на этих словах, чтобы непременно Господь удостоил исполнения этого прошения, о чём мы просим у Господа в этом особенном молитвенном воззвании. Благодатной кончиной является кончина во время молитвы в храме Божием. Радостной кончиной является кончина священнослужителя перед престолом Божиим после Божественной Литургии. Такие моменты бывают!
Прекрасной кончина бывает, когда Господь забирает человека в день святой Пасхи, когда по Преданию Церкви двери в райские врата открыты, и душа человека беспрепятственно, без мытарств входит в вечные обители. В состоянии молитвы удивительна кончина! Так скончался преподобный Серафим Саровский в коленопреклонённой молитве перед иконой Божией Матери «Умиление», которая была у него в келье. И наоборот, страшна кончина в состоянии греха, преступления, в состоянии богоборческом, в состоянии вызова Богу, отвержении Его и так далее. Мне известно, например, что лет двадцать назад, когда я служил ещё в Псковской епархии, у нас общественность была шокирована кончиной местного начальника УВД. Он скончался в притоне с блудницами во время совершения оргии, греха.
И, конечно, в Священном Писании есть такие слова: «В чём застану, в том и судить буду». Этот момент – что делается, что творится в душе человека в момент смерти, является неким итогом, с которым человек пришел к концу своей жизни. Например, как спортсмен на финише: преодоление этого препятствия, каждая секунда бесконечно важна, и она решает, кем ты будешь после преодоления этой преграды!
Поэтому, дорогие братия и сестры, мы должны жить в духовной собранности, в постоян-ной готовности предстать перед Богом.
Эта первая неделя Великого поста была, с одной стороны, временем умиротворённым, особой храмовой продолжительной молитвы, но, с другой стороны, изменившиеся погодные условия для людей метеозависимых носили катастрофические последствия. У нас было каждый день по три, по четыре отпевания и в этом храме, и в Лазаревском на Бернгардовке, и в Бабино. И милостью Божией, только благодаря тому, что у нас трое священников, мы смогли все просьбы людей о последнем напутствии исполнить. И когда знакомишься с жизнью и кончиной человека, такое шокирующее, страшное состояние и осадок остаётся на душе. Я отпевал одну женщину лет сорока на этой неделе. Она спилась и умерла от цирроза печени. Сорок лет! Мать стоит, ещё не старая женщина, у гроба. И поразительно, что она не проронила ни одной слезинки! О чём это говорит? О том, что жизнь этой дочери настолько измотала мать, настолько истощились все силы, что плакать не хочется! А просто пережить бы этот момент скорее…
Сегодня отпевал одного мужчину тоже сорока лет. Он умер после инсульта молниеносно, мгновенно: скорая помощь не довезла его до больницы. Эта смерть, которая в народе называется лёгкой смертью, о которой многие светские люди, не знающие жизни церковной, думают, что это очень хорошо, что это не в тягость родственникам — молниеносная смерть, не залежался, сам ничего не понял, что произошло! Но с точки зрения православного благочестия это не есть хорошо. Смотрите, как наши детки готовятся к сдаче экзаменов: ЕГЭ, ГИА, других экзаменов, которые напридумывало наше Министерство образования. И репетиторов нанимают, и ухищряются правдами и неправдами сдать блестяще ЕГЭ, потому что перспектива жизни у тебя открывается в зависимости от этого ЕГЭ. А самый главный экзамен зрелости на наследование жизни вечной каждый из нас будет сдавать по окончании своей земной жизни. И память смертная – это удивительная добродетель, которая держит человека в постоянной готовности предстать перед Богом. Она удерживает от необдуманных поступков, за которые стыдно и больно бывает человеку. И человек живёт осознанно, он не теряет времени зря, потому что каждое мгновение может быть последним.
Если сказать о памяти смертной человеку вне традиции церковной, он может подумать, что у тебя с психикой не всё в порядке, что тебе пора на приём либо к психиатру, либо вообще в клинику. Но в христианском осмыслении никакого ужаса, никакой ненависти к жизни, к окружающему миру в памяти смертной никогда не присутствует. Ведь эту память смертную мы с вами не имеем. Мы живём так, как будто будем жить очень-очень долго и всё успеем: и покаяться, и исправить жизнь свою. А вот, например, такие святые, как преподобный Сергий Радонежский, Серафим Саровский имели в сенях своей кельи гроб. В этой келье, в этом месте, где он стоял, они особенно любили молиться. А многие святые для краткого ночного отдыха ложились в гроб, чтобы помнить о последнем часе своей жизни и быть постоянно к нему готовым. Знаменитый митрополит, святитель Церкви нашей, покойный Антоний Сурожский рассказывал в своих воспоминаниях о последних днях жизни своей матери. Он был по светской специальности врачом. Мать его была больна, у неё был рак. И когда этот диагноз был обнаружен, она спрашивает у сына своего:
– Сынок, у меня рак, да? Значит, я скоро умру?
– Да, мама, это так.
Вы знаете, что в советское время в традициях медицины было правило скрывать диагнозы. Страшные диагнозы никогда не разглашались, врачебная этика была такой. Родственников предупреждали: ни в коем случае не говорите, что у вашего папы, у вашей бабушки рак, осталась неделя; ни в коем случае! Пусть проживёт последнюю недельку, так сказать, в эйфории, в радости, ни о чём плохом не думает.
В жизни митрополита Антония и матери его было по-другому, когда и сын, и мать поняли, что жизнь матери и дни её сочтены. И он потом писал в своих воспоминаниях об этих нескольких неделях, проведённых с умирающей матерью, что это были самые счастливые мгновения в их жизни, в их взаимоотношениях. Мать понимала, что она сегодня может в последний раз увидеть сына и старалась в словах по отношению к нему быть максимально доброй, относиться к нему с максимальной материнской любовью. А сын относился с ответной любовью и понимал, что каждый жест его по отношению к матери – как он поправляет подушку, как он подносит посуду с водой или с едой – всё это может быть последним и поэтому бесценно важным. Это не может быть случайным, каким-то формальным, потому что после этого может уже не быть другой возможности.
Дорогие братия и сестры. На этом простом жизненном примере из истории жизни митрополита Антония Сурожского, епископа нашей Русской Церкви за границей, в Англии, мы видим и действительно убеждаемся в том, что, когда человек понимает, что дни его сочтены, это время не бывает напрасным, и человек готовится к переходу в вечность совсем в другом состоянии. Мы можем вспомнить сегодня, например, жизнь Ксении Блаженной. После чего она подвиг юродства приняла и казалась безумной в глазах своих современников? После скоропостижной кончины своего супруга Андрея Фёдоровича, который был верующим человеком, который был в звании полковника и был певчим придворной певческой капеллы, но скоропостижно скончался, как тот человек, о котором я упоминал. И то, что он не успел причаститься Святых Христовых Тайн, что не позвал священника, не покаялся, внезапно умер — это в глазах Ксении казалось шокирующим явлением, страшным. Без подготовки, внезапно супруг умер! И это подвигло её именно к этому подвигу юродства, когда она отказалась от всего имущества и в одной одежде покойного супруга ходила по улицам нашего города Санкт-Петербурга. Ночью уходила за город и молилась там коленопреклоненно, прося Царства Небесного и прощения грехов своему драгоценному супругу.
Поэтому Церковь сегодня, в том числе и словами канона Андрея Критского, говорит нам о том, что мы должны жить таким образом, чтобы потом не было стыдно и больно за неправедную жизнь, за бесцельно прожитые годы. Мы не можем легкомысленно относиться к жизни, как писатель, который пишет черновик, а потом разрывает его и пишет сначала. У нас такой возможности нет.
Поэтому, дай Бог всем нам собранности, духовного трезвения, чтобы мы жили таким образом, чтобы всегда были готовы, когда Господь позовёт, перейти в иную жизнь, ради которой мы в эту жизнь с вами приходим.
Аминь.
2 марта 2017
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа
Дорогие братия и сестры.
Вот и завершилось особое время первой седмицы, когда на вечернем богослужении читался великий канон Андрея Критского. Каждый из нас в этих тропарях канона что-то увидел о своей жизни, увидел какие-то свои переживания, обличение своих собственных грехов. Один из тропарей этого канона звучит так: «Время живота моего мало, и исполнено болезней и лукавства; но в покаянии мя приими, и в разум призови, да не буду стяжание, ни брашна чуждему, Спасе, Сам мя ущедри» (Чт. первой седмицы, песнь 4).
Начальные слова этого тропаря говорят нам о том, что время жизни нашей очень мало. Сколько бы мы с вами ни прожили, хоть сто лет, по сравнению с вечностью это немного, это одно мгновение. А до этого предельного возраста вряд ли кто из нас доживёт, потому что такое долголетие характерно только для людей прежнего поколения или, как говорят у нас в народе, для людей старой закалки. А святой пророк псалмопевец Давид о нас с вами говорил ещё до Рождества Христова: «Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь» (Пс. 89;10).
Православная Церковь нам говорит о том, чтобы мы с вами не забывали, не упускали из поля зрения такую добродетель, которая называется память смертная. Эта добродетель выражается в том, чтобы мы с вами постоянно помнили о близкой своей смерти, о том, что это будет очень и очень скоро. Но не в том, чтобы мы с вами высчитывали времена, сроки и размышляли, сколько же нам осталось, чтобы спланировать наши земные попечения, а в том, чтобы мы всегда были готовы к своей смерти. Потому что самое страшное не то, как эта смерть произойдёт, а то, что будет после смерти и что нам придётся с вами отвечать за свою жизнь перед Богом. После смерти состоится Страшный суд Божий над каждой бессмертной душой человеческой, который называется Частным судом, потому что касается конкретно одного человека, а не судеб всего мира. И, конечно, этот суд называется Страшным. Почему Страшным? Потому что от Бога ничего не скроешь, Ему всё известно.
И в этом смысле Его суд не похож на наши земные суды, которые бывают тоже страшны своей несправедливостью, тяжестью своих наказаний, десятками лет тюремного заключения. Иногда эти обвинения выносят несправедливо и бездоказательно; иногда ломают (в большинстве своём) судьбы людские. Потому что вряд ли кто-то, прошедший тюремное заключение, исправляется и становится праведным, добродетельным человеком, способным совершенно к новой жизни без греха и без тех преступлений, которые привели к такой жизни. Но Суд Божий не сравнится ни с какими земными судами, несмотря на их несправедливость, корыстолюбие, неправду и на подкупность этих земных судов, потому что в книге судеб человеческих у Бога или в Его Божественной памяти хранится вся жизнь каждого человека от рождения и до смерти; не только какие-то вещи эпохального характера: когда окончил институт, когда вступил в должность ту или иную и так далее; а каждый день и каждые момент прожитого дня, и слова, и мысли человеческие и все грехи ведомы Богу. И поэтому страшно оказаться на этом суде. Потому что, как сказано в Священном Писании: «не оправдается пред Ним никакая плоть» (Рим. 3;20). Иоанн Богослов говорит в одном из своих посланий: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ин. 1;8). Нет человека без греха (2 Пар. 6, 36; 3 Цар. 8, 46; Екк. 7, 20), если и один день жизни его будет на земле. Казалось бы, если младенец, родившийся один день живёт, какой же может быть у него грех? Но перед очами Божиими нет абсолютной чистоты и безгрешности. Как говорится в Божественном Откровении: «Он… и в Ангелах Своих усматривает недостатки» (Иов.4;18).
В отношении наследования вечной жизни очень важно, в какой момент тебя смерть настигнет. Понимая важность этого, Церковь всегда молится: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем судищи Христове просим» просим мы у Господа в каждой просительной ектенье и на вечернем Богослужении, и на Божественной Литургии. И раньше наши благочестивые предки с особенным вниманием слушали это прошение в просительной ектенье и всегда полагали земной поклон именно на этих словах, чтобы непременно Господь удостоил исполнения этого прошения, о чём мы просим у Господа в этом особенном молитвенном воззвании. Благодатной кончиной является кончина во время молитвы в храме Божием. Радостной кончиной является кончина священнослужителя перед престолом Божиим после Божественной Литургии. Такие моменты бывают!
Прекрасной кончина бывает, когда Господь забирает человека в день святой Пасхи, когда по Преданию Церкви двери в райские врата открыты, и душа человека беспрепятственно, без мытарств входит в вечные обители. В состоянии молитвы удивительна кончина! Так скончался преподобный Серафим Саровский в коленопреклонённой молитве перед иконой Божией Матери «Умиление», которая была у него в келье. И наоборот, страшна кончина в состоянии греха, преступления, в состоянии богоборческом, в состоянии вызова Богу, отвержении Его и так далее. Мне известно, например, что лет двадцать назад, когда я служил ещё в Псковской епархии, у нас общественность была шокирована кончиной местного начальника УВД. Он скончался в притоне с блудницами во время совершения оргии, греха.
И, конечно, в Священном Писании есть такие слова: «В чём застану, в том и судить буду». Этот момент – что делается, что творится в душе человека в момент смерти, является неким итогом, с которым человек пришел к концу своей жизни. Например, как спортсмен на финише: преодоление этого препятствия, каждая секунда бесконечно важна, и она решает, кем ты будешь после преодоления этой преграды!
Поэтому, дорогие братия и сестры, мы должны жить в духовной собранности, в постоян-ной готовности предстать перед Богом.
Эта первая неделя Великого поста была, с одной стороны, временем умиротворённым, особой храмовой продолжительной молитвы, но, с другой стороны, изменившиеся погодные условия для людей метеозависимых носили катастрофические последствия. У нас было каждый день по три, по четыре отпевания и в этом храме, и в Лазаревском на Бернгардовке, и в Бабино. И милостью Божией, только благодаря тому, что у нас трое священников, мы смогли все просьбы людей о последнем напутствии исполнить. И когда знакомишься с жизнью и кончиной человека, такое шокирующее, страшное состояние и осадок остаётся на душе. Я отпевал одну женщину лет сорока на этой неделе. Она спилась и умерла от цирроза печени. Сорок лет! Мать стоит, ещё не старая женщина, у гроба. И поразительно, что она не проронила ни одной слезинки! О чём это говорит? О том, что жизнь этой дочери настолько измотала мать, настолько истощились все силы, что плакать не хочется! А просто пережить бы этот момент скорее…
Сегодня отпевал одного мужчину тоже сорока лет. Он умер после инсульта молниеносно, мгновенно: скорая помощь не довезла его до больницы. Эта смерть, которая в народе называется лёгкой смертью, о которой многие светские люди, не знающие жизни церковной, думают, что это очень хорошо, что это не в тягость родственникам — молниеносная смерть, не залежался, сам ничего не понял, что произошло! Но с точки зрения православного благочестия это не есть хорошо. Смотрите, как наши детки готовятся к сдаче экзаменов: ЕГЭ, ГИА, других экзаменов, которые напридумывало наше Министерство образования. И репетиторов нанимают, и ухищряются правдами и неправдами сдать блестяще ЕГЭ, потому что перспектива жизни у тебя открывается в зависимости от этого ЕГЭ. А самый главный экзамен зрелости на наследование жизни вечной каждый из нас будет сдавать по окончании своей земной жизни. И память смертная – это удивительная добродетель, которая держит человека в постоянной готовности предстать перед Богом. Она удерживает от необдуманных поступков, за которые стыдно и больно бывает человеку. И человек живёт осознанно, он не теряет времени зря, потому что каждое мгновение может быть последним.
Если сказать о памяти смертной человеку вне традиции церковной, он может подумать, что у тебя с психикой не всё в порядке, что тебе пора на приём либо к психиатру, либо вообще в клинику. Но в христианском осмыслении никакого ужаса, никакой ненависти к жизни, к окружающему миру в памяти смертной никогда не присутствует. Ведь эту память смертную мы с вами не имеем. Мы живём так, как будто будем жить очень-очень долго и всё успеем: и покаяться, и исправить жизнь свою. А вот, например, такие святые, как преподобный Сергий Радонежский, Серафим Саровский имели в сенях своей кельи гроб. В этой келье, в этом месте, где он стоял, они особенно любили молиться. А многие святые для краткого ночного отдыха ложились в гроб, чтобы помнить о последнем часе своей жизни и быть постоянно к нему готовым. Знаменитый митрополит, святитель Церкви нашей, покойный Антоний Сурожский рассказывал в своих воспоминаниях о последних днях жизни своей матери. Он был по светской специальности врачом. Мать его была больна, у неё был рак. И когда этот диагноз был обнаружен, она спрашивает у сына своего:
– Сынок, у меня рак, да? Значит, я скоро умру?
– Да, мама, это так.
Вы знаете, что в советское время в традициях медицины было правило скрывать диагнозы. Страшные диагнозы никогда не разглашались, врачебная этика была такой. Родственников предупреждали: ни в коем случае не говорите, что у вашего папы, у вашей бабушки рак, осталась неделя; ни в коем случае! Пусть проживёт последнюю недельку, так сказать, в эйфории, в радости, ни о чём плохом не думает.
В жизни митрополита Антония и матери его было по-другому, когда и сын, и мать поняли, что жизнь матери и дни её сочтены. И он потом писал в своих воспоминаниях об этих нескольких неделях, проведённых с умирающей матерью, что это были самые счастливые мгновения в их жизни, в их взаимоотношениях. Мать понимала, что она сегодня может в последний раз увидеть сына и старалась в словах по отношению к нему быть максимально доброй, относиться к нему с максимальной материнской любовью. А сын относился с ответной любовью и понимал, что каждый жест его по отношению к матери – как он поправляет подушку, как он подносит посуду с водой или с едой – всё это может быть последним и поэтому бесценно важным. Это не может быть случайным, каким-то формальным, потому что после этого может уже не быть другой возможности.
Дорогие братия и сестры. На этом простом жизненном примере из истории жизни митрополита Антония Сурожского, епископа нашей Русской Церкви за границей, в Англии, мы видим и действительно убеждаемся в том, что, когда человек понимает, что дни его сочтены, это время не бывает напрасным, и человек готовится к переходу в вечность совсем в другом состоянии. Мы можем вспомнить сегодня, например, жизнь Ксении Блаженной. После чего она подвиг юродства приняла и казалась безумной в глазах своих современников? После скоропостижной кончины своего супруга Андрея Фёдоровича, который был верующим человеком, который был в звании полковника и был певчим придворной певческой капеллы, но скоропостижно скончался, как тот человек, о котором я упоминал. И то, что он не успел причаститься Святых Христовых Тайн, что не позвал священника, не покаялся, внезапно умер — это в глазах Ксении казалось шокирующим явлением, страшным. Без подготовки, внезапно супруг умер! И это подвигло её именно к этому подвигу юродства, когда она отказалась от всего имущества и в одной одежде покойного супруга ходила по улицам нашего города Санкт-Петербурга. Ночью уходила за город и молилась там коленопреклоненно, прося Царства Небесного и прощения грехов своему драгоценному супругу.
Поэтому Церковь сегодня, в том числе и словами канона Андрея Критского, говорит нам о том, что мы должны жить таким образом, чтобы потом не было стыдно и больно за неправедную жизнь, за бесцельно прожитые годы. Мы не можем легкомысленно относиться к жизни, как писатель, который пишет черновик, а потом разрывает его и пишет сначала. У нас такой возможности нет.
Поэтому, дай Бог всем нам собранности, духовного трезвения, чтобы мы жили таким образом, чтобы всегда были готовы, когда Господь позовёт, перейти в иную жизнь, ради которой мы в эту жизнь с вами приходим.
Аминь.
Предыдущая проповедь
1 марта 2017
Следующая проповедь
5 марта 2017
Все проповеди за 2017 год
