О цели христианской жизни

1 марта 2017

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа

Дорогие братия и сестры.

Счастье для человека общаться и видеться со святыми людьми при жизни, например, с такими, как отец Николай с острова Залита. Те, кто не имел личного общения с ним, читали его письменное наследие или воспоминание о нём духовных его чад. Те, кто имел с ним общение, которое как-то повлияло на его жизнь или иного человека, тот мог помнить, что о. Николай очень многих людей, приходящих к нему, встречал с радостью и любовью, точно так же, как и Серафим Саровский, и говорил людям часто такие слова: «Родные мои, какие вы счастливые, что с Господом!».

И действительно, дорогие братия и сестры, мы с вами счастливы от того, что мы с вами принадлежим к Православной Церкви, что многих из нас Господь сохранил и избавил от блуждания по скверным и грязным дорогам греха, от блужданий по ошибочным человеческим учениям, различным религиозным практикам, из которых иногда человек живым не выходит, по крайней мере, в здравом уме и рассудке, оставляя в этих страшных сектах и религиозных человеческих измышлениях и физическое здоровье, часто своё собственное целомудрие принеся в дар некоему гуру. А если человек выйдет из этих сект живым, то вряд ли со здоровым устроением своего рассудка или психического здоровья.

Многие обладают таким счастьем, что сразу Господь направил его туда, куда надо. О каждом из нас в этом смысле у Бога было особое промышление: кто-то родился с детства в чистоте православного учения и от верующих родителей унаследовал веру с пеленок; кто-то пришёл каждый своим путём, и в этом и состояла любовь и забота Бога о каждом из нас. Счастливы мы от того, что принадлежим к Православной Церкви и обладаем, принадлежа ей, правильным и достоверным учением и знанием о Боге, и о человеке.

Эта истина о Боге, которая открывается в сокровищнице Православного Учения, является богооткровенной истиной. До осмысления этой истины, до правильного прославления Бога, такого, которое содержится и даруется нам в сокровищнице Православной веры, человек не мог дойти своим разумом. Эта истина дана извне, она дана Самим Богом, поэтому наша религия называется богооткровенной.

Человек многое мог постичь своим рассудком в размышлении о Боге: различные языческие религии, философские системы раскрывают те или иные свойства божеств, которые скопированы обычно с человеческой жизни путём перенесения человеческих качеств в каком-то преувеличенном, гиперболическом виде на понимание того или иного языческого божества. Если человек обладает силой, значит боги обладают этой силой в превосходной степени. Если человек может обладать и иметь красоту, то понятно, что боги этой красотой обладают сполна. А человеческая мысль во многих религиозных практиках возвышалась до понимания бога, что это Абсолют, абсолютное какое-то совершенство, что и представить невозможно.

Человеческая мысль возвышалась до понимания бога, как бога справедливого. Видя несправедливость в окружающем мире, отталкиваясь, например, от Римского права, которое является образцом права до сих пор, которое сформировало великую Византийскую Империю, основываются все другие системы или юридические практики тех или иных народов в области юриспруденции. Но понимание Бога, как любящего Отца; Бога, Который называется Любовью, ни в одной религиозной системе, ни в одном философском учении никогда не было, даже приблизительных, прикровенных каких-то намёков. Это наше сокровище: Бог, открывающийся в любви и смирении. Любовь Бога неизреченна. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3;16). Бог отдал Самого Себя. Бог и любовь — это синонимы, как говорит об этой богооткровенной истине, донося её до нашего сознания, Его возлюбленный ученик Иоанн Богослов. Эта любовь открывается в смирении. Каково смирение Бога? Смирение Бога и открывается нам в этом крайнем снисхождении Бога, в том, что Он принял человеческую плоть и сошёл на землю.

И принятие человеческой плоти, и тот факт, что Бог стал одним из нас, было немыслимо для человеческого ума. Апостол Павел так и говорит: «Бог принял человеческую плоть, явился во плоти; для иудеев — соблазн, а для еллинов — безумие». Для иудеев — это соблазн, потому что они ждали Бога в виде могущественного царя, полководца, который дарует былую свободу иудеям, покорит римлян, сбросит это ненавистное иго, покорит им все окружающие языческие народы, не знающие Бога, как это и бывало ранее в золотой период Иудейской истории, например, во времена царей Давида и особенно Соломона. Потому что, когда иудеи увидели кроткого Мессию, Который говорил: «кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5;39), они не принимали этого Мессию, они ждали и ждут другого. Для Еллинов — это безумие: принятие человеческой плоти Богом. А почему? А потому, что человеческая природа ничтожна, преисполнена скверны. Греки говорили, что человеческая природа — это темница для души, и эту темницу надо разорвать, сбросить её с себя, и тогда человеческая душа получит подлинную свободу, сбросив с себя, как скверную одежду, человеческую плоть.

Бог нам во Христе открывается в необычайном снисхождении. В греческом богословии есть такое необыкновенное слово: «кеносис», обозначающее крайнее снисхождение Бога, Который не возгнушался принять человеческую природу. Надо подчеркнуть тот факт, что Он принял нашу природу. Несмотря на то, что Он родился от безгрешной, чистейшей Пресвятой Девы Марии, Он принял не ангельскую природу, не чистейшую природу, свободную от греха и освобождённую от греха Адамова, но принял природу нашу, обезображенную грехом человеческим, в этом смысле несовершенную, ту, в которую превратил её Адам, которую никто не мог изменить и исцелить. Он принял её, чтобы уврачевать и снова вернуть ей первозданную чистоту и красоту. И в этом наше удивительное учение о Боге.

Мы исповедуем учение о Боге, за Которого не стыдно перед лицом мира. Не грозного, справедливого судью, который наведёт порядок и здесь, на земле, и там, в Небесном Царстве всё будет по Его законам; мы исповедуем Бога, Который выше справедливости. Исаак Сирин говорил: «Не называй Бога справедливым. Если бы Бог был справедливым, мы все давно были бы в аду». Бог является не справедливостью в этом смысле, а выше её — Бог является Милосердием и Любовью.

 Мы с вами счастливы ещё оттого, что обладаем прекрасным, необыкновенным учением о человеке, о той красоте, к которой призван человек, о красоте богоуподобления. «Я сказал: вы -боги и сыны Всевышнего – все вы» (Пс.81;6). Или как апостол Павел говорит: «Разве не знаете, что вы — храм Божий, и Дух Божий живёт в вас» (1Кор.3;16). Мы призваны к богоуподоблению, мы призваны к преображению нашей человеческой природы, мы призваны, наконец, к теснейшему общению с Богом и в этой жизни, и в жизни будущей.

А как жить, чтобы наследовать эту жизнь вечную? Однажды к Господу пришёл во время Его земной жизни один законник, богатый юноша, и спрашивал: «Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Лк. 18;18). Он хотел услышать необыкновенное тайное знание, которое откроет Христос, которое не было сформулировано, которого не знали книжники и фарисеи, нечто сокровенное. И мы ожидаем этого тайного знания, когда изыскиваем нечто необыкновенное, ищем какой-то специальный акафист, редкий, красивый, никому не известный, ищем какую-то молитву, которая из-за особой комбинации слов является такой «сильной» молитвой.

Это же примитивное сознание. Значит, мы в молитву вкладываем не своё покаянное чувство, не степень сокрушенного сердца, а относимся, как к магии, к заговору, к некой мантре, которой мы, высказав в правильном словосочетании, заставляем Бога служить тем целям, которые мы хотим видеть от Него исполненными, реализованными в нашей жизни.

Поэтому Господь говорит тому богатому юноше или книжнику совершенно ясные и однозначные слова, которые и мы должны принять на свой счёт: «хочешь наследовать жизнь вечную, соблюди заповеди». Для этого человека опять было непонятно: какие заповеди? Может быть, нечто необыкновенное мы должны исполнить? Например, не брать паспорта. Зачем нам советские и российские паспорта? ИНН не брать тоже. Ну, не будешь брать, налоговая и так присвоит тебе и не спросит, потом узнаешь к пенсии, какой у тебя номер. Можно что-нибудь cделать внешнее, например, подписаться в поддержку против Патриарха, что с папой Римским встречался, или ещё что-нибудь внешнее, эффектное, что тебя не затрагивает, нравственную жизнь не улучшает, но в церковь ходить не надо, поклоны класть не надо, пост соблюдать не надо — ничего не надо. А вот если что-то сделать такое эффектное, внешнее: раз — и исполнил нечто тайное, что для других неизвестно, и ты уже спасён, и ты с Богом. Наивное представление о характере спасения, как оно должно совершаться в нашей христианской жизни.

 Дорогие братия и сестры. Аксиома состоит в том, что мы с вами должны исполнять заповеди Божии, те самые, которые даны Моисеем, которые представлены в более тщательном, глубинном понимании в Новом Завете. Например, в сравнении с Ветхим Заветом, если там седьмая заповедь звучит так: «не прелюбодействуй», то Господь говорит: «говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5;28). То есть грех, даже мысленный, он точно такой же, называется точно таким же словом, хотя человек никуда не ходил, ни с кем не встречался, никого не видел. Может быть, физическое целомудрие не потерял, понимаете?

Иногда люди очень подчеркивают эту редко встречающуюся вещь. Например, когда почтенная женщина в годах умирает, не будучи замужем, в записках подчёркивают — девицы Анастасии, а этой девице девяносто пять лет. Другое дело состоит в том, что этого в природе не бывает. Но грех блуда бывает и при сохранённом целомудрии, вот что удивительно и непонятно для многих. Этот парадокс открывается в сокровищнице нашей Православной веры.

Насчёт исполнения заповедей. Как мы относимся к ним? Мы относимся к исполнению заповедей по-разному: разное отношение, разные принципы срабатывают. Например, есть рабский подход, когда человек исполняет приказ или распоряжение своего вышестоящего начальника, исполняет беспрекословно, но в душе он может презирать его, он может ненавидеть его, он может всё, что угодно, о нём думать — это позиция раба, он обязан это делать. А внутренний мир — это его личное дело, и никто не властен здесь.

Другой подход к исполнению заповедей — это отношение наёмника. Наёмник за что работает? Тебя наняли на работу, и ты будешь делать и исполнять то, что тебе прикажут. За что? За плату. Тебя берут за сто тысяч рублей, вот будешь исполнять эту работу, получишь заработную плату. А дальше что? А дальше срабатывает КЗОТ. Без пяти минут пять, начинает дамская сумочка закрываться, губная помада уже упаковывается – всё. Без одной минуты пять — до свидания, компьютер выключается и всё, больше не работаем, потому что это уже не предусмотрено. Это позиция наёмника, за награду.

По отношению к Царству Небесному, к исполнению заповедей Божиих эти принципы тоже срабатывают. Мы иногда боимся наказания: в геенну огненную попадёшь, если будешь блудить. Мы боимся, нам хочется жизни вольготной, но страшно в ад попасть. Это позиция раба. Другой подход: работаем за плату: чем нам Господь заплатит? Ну в этой жизни, надеемся, что рассчитается. Чем? Благоденствием, достатком, счастьем земным, которого мы желаем друг другу. А в будущей чем заплатит? Царство Небесное дарует, как награду за добродетельную жизнь.

А какой третий путь исполнения заповедей Божиих? Это исполнение заповедей по любви — ты исполняешь, потому что любишь. Ты исполняешь какую-либо просьбу матери не потому, что ты боишься, что она папе скажет, и он ремня тебе всыпет, несмотря на то, что тебе двадцать лет уже. Или «кислород финансовый перекроет», папочка перестанет деньги на банковскую карточку класть, это ведь весомый аргумент. Если не пробовали, то попробуйте, очень действует: и двадцать лет сыну, и двадцать пять, и тридцать, и пятьдесят — бывают разные истории.

Самый совершенный вид отношений человеческих, тех, которых от нас Господь ждёт — это отношения, основанные на любви. Ты не оскорбляешь отца или мать не потому, что боишься потерять финансовые отчисления от их пенсии. А исполняешь потому, что любишь, любишь больше всего на свете, или любишь после Бога. А вот Бога мы должны любить больше всего на свете, и заповеди Божии исполнять, потому что мы любим Бога, а не потому, что боимся геенны, и не потому, что ожидаем награды как платы за нашу добродетельную жизнь, чтобы Господь непременно поместил нас в раю.

 Преподобный Исаак Сирин говорит такие слова: «Воздаяние бывает не добродетели, и не труду ради неё …» То есть, не тому труду, которым зарабатывается добродетель; не потому, что вы так хорошо поститесь и молитесь так, что на коленках уже наросты образовались от великих поклонов Ефрема Сирина. Не поэтому, не труду награда бывает, предпринимаемому ради добродетели, а чему? «… но рождающемуся от них смирению». Оказывается, что Господь награждает, ценит и ждёт в нас только смирения — это результат нашей христианской жизни. «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать» (Иак. 4;6. 1Пет. 5;5).

Смирение — это непадательное состояние; смирение — это такое устроение человеческой души, которого он достигает многими подвигами и поста, и молитвы, и покаянных слёз, и изменения своего естества, которое бывает в результате подлинного, настоящего покаяния. Это смирение делает человека похожим на Бога. Когда человек входит в эту жизнь, сотворённый по образу Божию, то это подобие даётся в зачатке, как заданность даётся ему, и это подобие раскрывается в смирении. Подобное познаётся подобным. И когда человек пребывает в смирении, тогда он становится способным к общению с Богом и в этой жизни, и наследует спасение в жизни вечной.

В этом смирении пребывали святые, например, преподобный Сисой Великий. Когда он умирал в возрасте ста трёх лет, лицо его просияло как солнце. Ученики, окружавшие его, замечали, что Сисой говорит какими-то непонятными словами или на каком-то другом языке. Они его спрашивали:

— Сисой, что ты видишь, о чём ты говоришь?

А он отвечал:

— Я беседую с Ангелами и прошу у них отсрочки времени на покаяние.

Ученики говорят:

— Ну что ты, Сисой, ты более шестидесяти лет провёл в пустыне, в подвигах поста и молитвы, в постоянном покаянии.

Он им отвечает:

— Дорогие мои, я и не знаю, начинал ли я ещё покаяние или не начинал его.

И при этих словах лицо его просияло, как солнце, и он душу свою отдал Богу.

Святые боялись греха, они понимали, что в стремлении исполнить заповеди Божии человек подвергается каким-то искушениям, соблазнам, и удобопреклонная природа человеческая, расположенная ко греху, ввергает человека в грех.

А как мы относимся ко греху? Часто — юридически. Мы с вами уже говорили об этом, как к проступку, который осуждается и наказывается Богом. Наше представление о грехе сугубо юридическое, оно ошибочное, оно скопировано с наших земных устроений, если хотите, с того или иного юридического права: с уголовного, гражданского и других. Это ошибочное представление о грехе, Божественном правосудии и наказании за этот грех.

Само слово «грех» по-гречески звучит – «амартия», переводится на русский язык таким понятием, как время, потраченное впустую; выстрел, который никуда не попал; человек промахнулся, он не то сделал, не так прожил, он стал пустым, никчёмным и так далее. 

Другое понимание греха – грех, как болезнь, которая должна быть уврачёвана. Мы с вами не боимся греха, потому что очень легкомысленно к нему относимся и думаем о нём. Это легкомысленное отношение ко греху привело к рождению таких пословиц в русском народе: «Не согрешишь — не покаешься; не покаешься — не спасёшься». Но Бог милостив, ты ещё молодой, до пенсии далеко, ещё покаешься, придёшь на исповедь. И это покаяние мы воспринимаем лишь как называние греха, в лучшем случае, его констатация. Но покаяние, по-гречески «метанойя», означает «изменение», а не просто ты признался священнику, что согрешил, курил сегодня, плохо думал о человеке и тому подобное. А оно предполагает изменение, что ты больше этого не сделаешь, что ты стал после признания в этом грехе другим, и твоя человеческая природа получила исцеление.

С одной стороны, из Евангелия мы знаем такой сюжет, когда, например, Господь исцелил расслабленного человека и сказал ему: «дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мф. 9;2). И после этих слов больной, расслабленный обрёл здравие, стал совершенно здоровым. А окружающие книжники, фарисеи роптали и говорили: «что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (Мк. 2;7). И тогда Господь говорит: «для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? Ибо что легче сказать: «прощаются тебе грехи», или сказать: «встань и ходи?» Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Мф. 9;4-6). Таким образом, прощение грехов, даруемое Христом, и то исцеление, которое получил этот больной, воспринимаются как синонимы. По мере избавления от греха человек обретает здравие души и тела, как следствие исцелённой души. И как следствие, получает возможность соединения с Богом, потому что в силу очищения от греха человек становится иным, его естество стало преображённым, оно стало подобным Богу, и в этом смысле их общение, единство стало возможным.

 Мы думаем о грехе, что надо умолить Бога, чтобы Он простил нас и вспоминаем, что Он милостив и человеколюбив. Даже в богослужении иногда лейтмотивом повторяются слова: «прощения и оставления грехов наших и доброго ответа на Страшном Судище Христовом просим». И когда умирает человек, мы просим прощение грехов новопреставленному человеку, мыслим о Боге юридически, мыслим о том, что Бог гневается и надо Его уговорить, как, например, любимого человека, найти подход. Если с этой стороны не понимает, с другой подойдёшь; если и так не понимает, букет роз преподнесёшь любимой. «Ну прости, что сегодня пришёл в 12 часов ночи или не ночевал дома». «Ну прости, зарплату с премией принёс, прости». И сердце растаяло, и прощение состоялось, и никакого гнева уже нет. «Миленький, гуляй, сколько хочешь, только зарплату побольше приноси и цветов побольше дари». И о Боге мы так же думаем: умилостивить, уговорить, хоть сто раз повторить. И поэтому в Нагорной проповеди сказано: «Не в многословии вашем будете услышаны» (ср. Мф. 6;7).

И мы с вами, дорогие братия и сестры, мыслим о Боге немножечко не так. Преподобный Антоний Великий говорил: «Мы не можем оскорбить Бога своими грехами». А как это не можем? А кого мы можем оскорбить? Ну, дьявола можем порадовать, а Бог как относится к нашим грехам? Но Бог не может быть оскорбляемым нашими грехами, это наивное представление о Боге, это представление о Боге, как о старом, добродушном дедушке, который от наших грехов расплакался, которого мы расстроили своей жизнью и поведением.

Но такое представление о Боге неправильное, примитивное. Оно скопировано с человеческой жизни и очень антропоморфно. «Мы Бога радуем, что сегодня не согрешили, что мы сегодня рыбы не ели, например, мясо вообще не ели и не думали об этом. Ну, чуть-чуть покурили, кто-то не может так быстро бросить, но Бога порадовали». Это тоже примитивное представление. Бог во свете живёт неприступном, Он в постоянном блаженстве прибывает, во внутрибожественной гармонии, в таком взаимоотношении лиц Святой Троицы, преисполнен-ной высочайшей любви, которую никто и ничто не может поколебать и изменить. А грех, или омрачение от этого греха, или добродетель и радость от неё — это суть страсти. Гнев и радость — это проявление чувственной природы человека, и радость у нас чувственная. Мы лишь косвенным образом, лишь на какое-то мгновение можем приблизиться к той духовной радости, в которой пребывали святые, и к которой они были причастны; той радости, которая даруется Богом. Лишь примерное представление об этой радости мы имеем, когда добросовестно готовимся к достойному причащению Святых Христовых Тайн и по милости Божией сподобляемся Его. Первые секунды радости и блаженства, которые человек ощущает после достойного причащения Святых Христовых Тайн, даёт представление о подлинной радости, лишённой чувственного наслаждения.

Поэтому, дорогие братия и сестры, мы с вами, находясь в этом спасительном поприще Великого Поста, должны изменить себя, боясь греха, отторгаясь от него. Но мы с вами должны понимать, что цель христианской жизни — стяжание Святого Духа. А стяжание Святого Духа возможно только в изменённом, обновлённом человеческом естестве, лишённом греха. И когда человек достигает этого преображения плоти и души, очищенной от грехов, тогда и общение с Богом становится возможным. Оно начинается здесь и продолжается в вечности.

И дай Бог каждому из нас сподобиться этой подлинной духовной радости и жизни с нашим Господом. Аминь.